История жизни

[Skliflord]

«Для собравшихся прохожих прошла пара минут; для Вити, болтающегося в миллиметрах от острия – вечность. Наконец, женщина выдохлась и поняла тщетность своих попыток. Продолжая изрыгать проклятия, на глазах у Вити и у всего двора она начала полосовать себя ножом, а еще через мгновение уже летела вниз… На земле, хрипя в конвульсиях, она продолжала судорожно держаться за нож. Ребята бросились к ней и, как по учебнику, отточенными движениями стали останавливать кровь, потом делали искусственное дыхание и все остальное, что положено в таких ситуациях. Еще несколько минут назад она чуть не изрезала Витю, а теперь он весь в железках и веревках, по локоть в ее крови пытался, если уж и не вернуть ее к жизни, то хотя бы немного удержать…
Они держали ее двадцать минут до приезда скорой, потом все удивлялись, как это им удалось. Она умерла по дороге в больницу, а Витя после этого случая ушел со службы примерно на год. Просто как-то ушел в себя, а когда вернулся, уже был совсем другим человеком…»

Истории жизни

Бабушка…

БАБУШКА. Что для Вас в этом слове? Возможно, это сказки на ночь, рассказанные в детстве, или гоголь-моголь. А может, это избушка в деревне и божественные пирожки. У каждого что-то свое, и везде это теплое слово – «бабушка». «К чему это?» — спросите Вы. Все просто. Как Вы думаете, что в это слово вкладывают спасатели? По рассеянности потерянный ключ или бдительные дежурства у окон и тревожные звонки во все соответствующие службы? Нет, совсем другое…

Эпизод №1
На стене старое, пожелтевшее фото – улыбающаяся элегантная красавица. Если бы на сегодня пришлась ее молодость, она бы подвинула с подиума лучших манекенщиц, и, я уверен, входила бы в десятку самых прекрасных женщин. Фото потрескалось, а рядом еще одна карточка – мужа и троих детей. В некогда ухоженной квартире уже давно никто не убирался. Некоторые цветы в горшках превратились в заросли, другие увяли от недостатка влаги – теперь их поливают очень редко. Во всех комнатах висит тяжелый затхлый запах. На стуле рядом с кроватью то, что когда-то было едой. Теперь все это черно-зеленое от плесени. Рядом окаменевший кусок батона со следами не зубов, а десен.
Она пыталась встать два часа, получилось только чуть приподняться, чтобы, опираясь на скобы, сделанные соседом, полуползком отправиться в сторону туалета… Еще через три часа она наконец добралась до ванной комнаты.
Там, окончательно обессилев, она потеряла равновесие и упала в узкий желоб ванны…
Она звала на помощь часами, пока соседи не вызвали спасателей и ее детей. Вскрыли дверь, в квартиру, охая «мама, мама», влетел уже лысоватый сын. Как только он увидел, что она еще дышит, сердобольности поубавилось. Он тихо протиснулся в коридор и куда-то растворился. Сегодня не повезло – мама еще жива…
Дальше – обычная рутина. Помогли сесть, потом на руках перенесли на кровать, вызвали скорую и социального работника. На этом все и закончилось. Только по дороге обратно мы все удивлялись, неужели для ее сына слова «мама» и «бабушка» — это пустой звук?


Эпизод №2
Запах. Соседям мешал тошнотворный сладковатый запах, исходящий из квартиры одинокой бабушки. Она заключила договор пожизненной ренты, и к ней какое-то время ходила молодая медсестра. Потом перестала…
Мы вскрыли дверь и обнаружили мертвое тело. Этого ждали. Не ожидали другого – следов крови на стене, кровоподтеков на теле и синего следа от удавки на шее. Опера сразу определили – криминал.
Мы еще не успели свернуть инструмент, как в дверь ввалился какой-то мужик с золотыми зубами и хамовато пролаял: «Чё надо в моей квартире?» Вчера эту квартиру ему продала та фирма, с которой бабушка заключила договор пожизненной ренты.




Эпизод№3
Зима. Одна из холодных московских зим, которые теперь стали редкостью. На балконе третьего этажа в халате стоит бабушка. Слабым севшим голосом она зовет на помощь – дверь на балкон заклинило, и она не может попасть обратно в квартиру, в тепло. Три часа все безучастно проходили мимо, и только потом кто-то позвонил нам…
Вскрыть дверь так, чтобы бабушке потом не потребовалось ничего ремонтировать – ювелирная работа. Мы справились. Уложили ее, обложили грелками. Вдруг зазвонил ее мобильный – все это время он лежал в кармане ее халата. По нему она звонила своим детям и внукам, но у каждого были свои дела, и они просили ее подождать до ВЕЧЕРА! Теперь звонила двадцатилетняя внучка. Она отчитывала бабушку за рассеянность и обещала приехать и помочь, но позже, после дискотеки, которая начнется через час.
Таких эпизодов можно рассказать еще море, и эти – самые безобидные, не хочу повергать Вас в уныние. Ну а сейчас – излюбленный прием групповой психотерапии: представьте, что это Ваша бабушка…
Я с бабушкой своею
Дружу давным-давно.
Она во всех затеях
Со мною заодно.
Я с ней не знаю скуки,
И все мне любо в ней.
Но бабушкины руки
Люблю всего сильней.
Ах, сколько руки эти
Чудесного творят!
То рвут, то шьют, то моют,
То что-то мастерят.
Так толсто мажут пенки,
Так густо сыплют мак,
Так грубо трут ступеньки.
Ласкают нежно так. Проворные, — смотрите, —
Готовы день-деньской
Они плясать в корыте,
Шнырять по кладовой.
Настанет вечер — тени
Сплетают на стене
И сказки сновиденья
Рассказывают мне.
Ко сну ночник засветят —
И тут замолкнет вдруг.
Умней их нет на свете
И нет добрее рук.
С. Капутикян




МЧС
Как-то раз, в один не очень прекрасный день, разъяренные жители одного из районов буквально обрывали нам телефон. На улице и в домах сильно пахло аммиаком. Мы нюхачи те еще – конечно же сразу нашли, откуда утечка, и что, собственно, утекает. Предложили эвакуировать жителей квартала до тех пор, пока вся химия не уйдет по стокам. На одной из насосных станций, через которую проходил сток, организовали штаб.
Вдруг, откуда ни возьмись, появляется начальник управления округа полковник… назовем его полковник Таран. Начинает орать: «Что вы панику распускаете?! Начальству московскому докладываете! Распустились! Всех уволю! Премии лишу! Подумаешь, аммиак, да он для здоровья полезен, от насморка помогает! Пусть дышат и выздоравливают!» Отталкивает нас от коллектора и лезет туда со словами: «ну, где тут что пахнет, идиоты, ничего даже не пахнет…»
В этом он оказался прав. Для него в тот момент действительно перестало пахнуть – видимо, в надежде заодно поправить и свое здоровье, он вдохнул аммиачный воздух полной грудью и грохнулся в глубокий обморок. Пульс был, но не очень… Впрочем, его лечением занялись уже не мы. Наверно, аммиак – это действительно лекарство, только не от насморка, а от глупости.




Ну, что ж…
продолжаем спасательный эпос.
Игорь был уже внизу и нервно прохаживался вдоль автомобиля. Костя влетел, как торпеда, а я влез в машину уже на ходу, уцепившись за руку ПалВасилича…
— ПалВасилич, что газовики? – спросил Костя.
— Были, говорят – их газ, надо поторопиться. Ребят, напоминаю, никаких резаков, все зажигалки внизу оставляем. Не дай Бог, что. Милиция уже провела эвакуацию соседних квартир. Работаем только через окно. Рации тоже внизу, может замкнуть, и тогда кусочков не соберешь. Газовики трубу перекрыли, но говорят, что в доме бешеная концентрация и проветрить в такую духоту сложно. Да и что в той квартире происходит, тоже непонятно…
Костя приготовил аптечку, Игорь молча кивнул, и я по отмашке Василича спокойно пошел по стене с карниза к чуть приоткрытой форточке… В = нос ударил сильный запах газа. Слегка запутавшись в страховке, я неуклюже плюхнулся с высоты форточки на пол, морщась и стараясь не дышать. Тут просто нет воздуха, один газ! Я попытался было открыть окно, но почувствовал спиной шевеление на кухне и бросился туда. За столом сидел высохший дед, в одной руке у него был коробок, в другой спичка, и он методично, не обращая на меня внимания, чиркал спичкой по коробку… Спичка не зажигалась…
Я замер на пороге. Дед медленно поднял взгляд и, продолжая чиркать спичкой, уставился на меня.




— Здравствуй, Ангел.
Я покрылся холодным потом и, кажется, волосы зашевелились на голове. Еще одно движение, одна искра, и мы оба будем действительно говорить уже только с ангелами. Облизав пересохшие губы, я выдавил:
— Здравствуй.
— Я в раю? Скажи! Если в аду, мне все равно, дай только… исполни одно желание… дай только один раз взглянуть на нее.
— На кого? – спросил я. Дед замер со спичкой в руке. Я панически перебирал в голове разные варианты действий.
Очень хотелось жить.
— Ты знаешь… Она уже много лет меня ждет!
Спичка в пальцах у деда сломалась, он открыл коробок и достал следующую.
— Конечно, – медленно сказал я. – Она за дверью ждет нас обоих. Отдай мне спички, ты ведь уже с ней. Навсегда.
Больше они тебе не понадобятся.
Дед медленно поднялся и, уронив спички, посеменил в коридор. Раздался лязг ключей. Дверь стала открываться. Внутрь вбежал Костя и тут же занялся дедом, Игорь открывал окна, а Василич подошел ко мне. Он что-то говорил, о чем-то спрашивал, но я не слышал. Я смотрел на спички…
Назад ехали молча. Все было в норме, только я уже не был тем жгучим брюнетом, который влез в форточку. Седина, пробившаяся в моей черной шевелюре, выдавала то, сколько лет я прожил за эти секунды на затхлой кухне.





P.S.
«Я привык бродить один
И глядеть в чужие окна
В суете немых картин
Отражаться в мокрых стеклах.
Мне хотелось бы узнать,
Что вас ждет и что тревожит
Ваши сны, но вот опять
Приходит ночь,
И день напрасно прожит
Мы устали от потерь,
А находим слишком редко.
Мы скитались, а теперь
Мы живем в хрустальных клетках.
И теперь чужая радость
Не осушит наших слез,
И нам осталось
Только ждать, какая малость,
Звать того, кто не придет.
Трудно ждать, себе не веря.
А Все стерпеть еще труднее
Зажгите свет, откройте двери,
Быть может мы еще успеем. Быть может мы еще услышим,
Как стучат сердца,
И я из дома вышел
И увидел, я один,
И только снег на крышах
И я бежал из ледяного плена.
Мне было мало на земле тепла.
Но я не сдался, я солдат вселенной
В мировой войне Добра и Зла.
И я обрушу кучу жгучих молний
В этот мир молчания и льда
А на земле, как всегда
То зима, то весна…»
К.Никольский




2001 год…
Позвонила нам девушка, сказала, ее молодой человек у себя дома вскрыл вены. Она в этот самый момент одновременно говорила с нами по городскому телефону, а с ним по сотовому. Бросились мы по адресу. Девчонка говорит, не ссорились, не расставались, с родителями все хорошо, а он позвонил и сказал, что жить без нее больше не может и поэтому режет себе вены.
Долетели до его дома. Наш герой-любовник уже пять минут, как ушел из дома. На плитке в коридоре и на кнопках лифта пятна крови. Мы его искать – бородат, усат, длинные волосы, косуха, высокие ботинки, зовут Мишей. Обыскали все вокруг. Я поймал несколько патрульных машин, и доблестные менты навезли за полчаса со всей округи такое количество бородатоусатых Миш (причем все в косухах), что из этой отары можно было в преддверии весеннего призыва соорудить батальон.
Нашего среди них не было, добровольцы из прохожих разводили руками. Мы обзвонили всех его друзей, родителей, поставили на уши всю Москву – по городу гуляет человек со вскрытыми венами – может выйти неприятность. Доблестная милиция уже изъяла его фото и активно копировала, еще немного, и Миша оказался бы в розыске…
А наш герой, оказывается, все это время валялся в сугробе на соседней улице с бутылкой в зубах и созерцал неглубокий порез на своем пальце. Мы наткнулись на него случайно – помог местный бомж. Вот и вся любовь.
P.S.:
Нет не вся: Миша получил 15 суток за устроенный балаган,
а наша милая Леди нашла себе другого героя-любовника ☺.




Просто так…
Она прошла, улыбнувшись, и что-то в улыбке было знакомое. За руку она держала маленькую девочку с большими бантами, а рядом шел муж и тоже счастливо улыбался.
У меня было плохое настроение, а тут такой контраст… И вдруг я ее вспомнил. Тогда не было еще ни мужа, ни ребенка, был солнечный майский день…
Я пришел на службу первого апреля, а теперь уже май, я полон желания спасти весь мир и лечу на очередной выезд. Все просто, ничего из ряда вон… Передали, надо вскрыть дверь. Обычно отдаем на откуп службе спасения, они этим деньги зарабатывают, но в этот раз просто оказались недалеко. На лестничной площадке этим потрясающим солнечным днем стояла девушка. Стройная, длинноногая, с веснушками – просто модель, с детским лицом и морем восторга. Она смотрела на нас с восхищением и с удивлением рассказала, что только что с дачи, ждала там отца, собирались все праздновать что-то, а его все нет… вот, села в автомобиль и прилетела, а ключ изнутри в двери торчит… может, уснул?
Степаныч решил доверить все «молодому» и я, сияя, вязал узлы и готовил снаряжение в квартире соседей сверху. С девятнадцатого этажа на семнадцатый я залетел с одного прыжка, немного поддел балконную дверь фомкой, и спальню
залил яркий солнечный свет…
Он лежал между кроватью и тумбой. Сразу было понятно – сердечный приступ. Не буду описывать, это не самое приятное зрелище. По моим прикидкам, смерть наступила часа два назад…
Солнце жарило в спину и раздражало меня изнутри. В голове стучало: «Не честно! Так не должно быть, за что ей? Почему сейчас? Именно в этот, еще мгновение назад такой прекрасный день?»





Меня запросили по рации. Я молчал. Для нее я был границей сегодняшнего дня, контрастом настроения. Я знал, что на всю оставшуюся жизнь этот день для нее будет поделен надвое. На то яркое, солнечное и счастливое, что было до моего ответа по рации, и на ту пустоту, которая останется с ней навсегда после. Я молчал, потому что мое молчание продлевало для нее мгновения восторга, детской непосредственности и счастья. У спасателей есть кодовые слова, которые мы используем, чтобы никто из присутствующих посторонних не понял, что случилось, есть ли пострадавшие, и насколько все плохо. Я искал эти слова в своей голове, искал правильные интонации, чтобы не выдать того, что чувствовал в тот момент. Я оттягивал ответ сколько мог. В конце концов, я набрал воздуху в легкие и нажал тангенту, но промедлил еще секунду,
и, наверное, эта пауза сказала ей все… Где-то внутри я почувствовал как там, за дверью, у другой рации, ее мир перевернулся. Почувствовал ее всхлипы, вскоре перешедшие в рыдания. Я открыл дверь и, опустив глаза, ушел собирать снаряжение. Я не мог встретиться с ней взглядом, как будто в том, что случилось сегодня, была и моя вина. Тогда я больше ни разу так и не взглянул ей в лицо. Я запомнил ее такой, какой она была до того, как я ушел к соседям сверху. Я запомнил ее, еще не отпустившей детство. И вот сегодня, спустя несколько лет, я узнал в ее глазах те же яркие огоньки – огоньки счастья.




Пару лет тому назад…
По локоть в свернувшейся крови он зашел в спальню. Странное зрелище – взъерошенный здоровый детина с добрым лицом, а руки по локоть в крови. Окно было открыто, и он сразу обратил внимание на подоконник, забрызганный каплями крови. Мысленно прокручивая в голове все, что здесь случилось несколько минут назад, он на секунду замер. Он искал детей. Они должны быть где-то здесь: двое, мальчик и девочка. Он
готов был уже к чему угодно…
Испуганные, забившиеся в угол… Или хуже – растерзанные окровавленные маленькие тела… Нет, он готов был уже ПОЧТИ к чему угодно… Из-за кровати появился мальчик лет трех и девочка лет пяти, они улыбались, в руках были зажаты игрушки. «Мама улетела?» – одновременно спросили дети. Он облегченно выдохнул.
Как в тумане, он развернулся и ушел, молчаливый и угрюмый вернулся на базу. Еще неделя – туман сгустками входил глубже в сознание… Он ушел и вернулся уже только через год…





Иногда бывает, что испытываешь чувство вины, даже тогда, когда вроде нет ну совсем никакого повода. Казалось бы, ты тут ни при чем, а потом оказывается, что если б ты в этот момент не ушел в отпуск или не поменялся с кем-нибудь дежурствами, то все было бы по-другому. Пожалуй, этот случай как раз про мое чувство вины. Я должен был быть там, и уверен, что все бы было иначе. Не то, что лучше или хуже, просто по-другому. Иной раз и «по-другому» – это уже кое-что…
Зима. Все хрустит и скользит. Передали – какая-то сумасшедшая поссорилась с мужем, напилась, стоит в окне и машет ножом. Смешно. Было бы смешно, если бы в квартире, по словам соседей, не было двух маленьких детей…
Двери бывают разные, эта была «деревянненькая», не деревянная, а именно «деревянненькая», то есть так себе, даже и не дверь – можно вышибить ногой. Но за ней женщина с ножом и двое детей. Что будет, если эту дверь открыть до того, как женщина изолирована? Никто не может дать гарантии, что дети останутся живы. Остается окно. Окно, в котором она стоит с ножом и кроет последними словами своего мужа. Все логично и просто. Издалека, с холодной головой и я могу сказать, что и как делать, чтобы решить эту задачу. Деловая игра, ведь все в сущности можно свести к игре. Как шахматы. Но это без эмоций. На словах и в советах все всегда просто и логично, ну, может, и не совсем просто, но, по крайней мере, технология понятна…
Витя медленно спускался и примерялся. Надо точно рассчитанным усилием резко и неожиданно спрыгнуть вниз и внести «клиента» в «домик». Вниз опустилась оттяжка, и все казалось просто: либо Витя все сделает сам, либо в нужный момент его подтянут снизу. Еще немного, чуть-чуть… Она еще не заметила… Секунда и… Но за какое-то мгновение до окончания этой важной секунды, она его увидела. Она увидела не спасателя. Она увидела мужика, который просто оказался ближе всех остальных, а значит, сейчас именно он был виноват во всех смертных грехах. На Витю она и вывалила всю свою ненависть к мужу. Она тянулась к нему скрюченными пальцами, пыталась дотянуться, подтянуть поближе, чтобы можно было достать своим огромным ножом, который со свистом резал воздух в миллиметрах от Вити. А он висел перед окном, нет, что-то он делал, пытался увернуться, когда нож был совсем близко, но в основном висел. Теперь его единственным шансом была оттяжка. Та, что на всякий случай была спущена вниз, чтобы его подтянуть к окну. Веревка, из-за которой она его и заметила. Бывает же такое: эта оттяжка, которая выдала его и отдала в руки сумасшедшей, теперь стала единственным его спасением. Оттяжка и крепкие руки Юры. Юра – маленький медлительный дед. Обычно он спокойный и незаметный, но сейчас он в одну секунду преобразился в чудо-богатыря – тащил изо всех сил, оттягивая Витю от острия ножа, даря ему спасительные миллиметры. Не переставая тянуть, Юра отступал назад, пока под его ногами не оказался укатанный местными подростками ледяной пятак. Наверно, издалека это выглядело смешно: Юра неуклюже переставлял ноги, пытался врасти в лед, спотыкался и тянул что было мочи, цепляясь за стену…





Для собравшихся прохожих прошла пара минут; для Вити, болтающегося в миллиметрах от острия – вечность. Наконец, женщина выдохлась и поняла тщетность своих попыток. Продолжая изрыгать проклятия, на глазах у Вити и у всего двора она начала полосовать себя ножом, а еще через мгновение уже летела вниз… На земле, хрипя в конвульсиях, она продолжала судорожно держаться за нож. Ребята бросились к ней и, как по учебнику, отточенными движениями стали останавливать кровь, потом делали искусственное дыхание и все остальное, что положено в таких ситуациях. Еще несколько минут назад она чуть не изрезала Витю, а теперь он весь в железках и веревках, по локоть в ее крови пытался, если уж и не вернуть ее к жизни, то хотя бы немного удержать…
Они держали ее двадцать минут до приезда скорой, потом все удивлялись, как это им удалось. Она умерла по дороге в больницу, а Витя после этого случая ушел со службы примерно на год. Просто как-то ушел в себя, а когда вернулся, уже был совсем другим человеком…




Только вперед
Пятая передача… Почему у меня нет шестой? Да и педаль дальше пола не выжмешь… Небольшой дождь и капли, разбиваясь о стекло, превращаются в море мелких брызг, полирующих на ско-рости мой автомобиль. Хорошо, когда ощущаешь все и, слившись с четырехколесным чудом в единое целое, превращаешься в «МИГ» или «Фантом», несущийся по своим делам. А дел нет… Вернее, закончились. Вырулил куда-то из Москвы по ближайшему шоссе, неважно куда. У каждого бывает состояние «куда глаза глядят», а если при этом еще и триста лошадей под капотом… Москва далеко позади, дождь стоит стеной… Я просто лечу, чувствую дорогу и вижу уже не глазами, а как-то изнутри, ощущаю все ее поворотики и встречные автомобили. Вдруг впереди огромная лужа. Нахлынула волна, кругом вода, меня закрутило и выбросило с дороги, выкинуло в поворот на проселок, куда я полетел, не сбавляя скорости, нервы напряглись до предела. Что, куда, зачем, я не очень понимал, просто несся вперед, подпрыгивая на ямах и ухабах. Меня несло, и остановиться, снять ногу с акселератора, я не мог. Еще одна кочка, автомобиль подпрыгивает. Вижу кроны деревьев, жестко приземляюсь, больно ударяюсь ногой, попадаю на тормоз, нервы рвутся, держит только ремень безопасности, оставляя широкий красный след на груди. Автомобиль глохнет – на пятой передаче я ногой вбил педаль тормоза в землю. Вокруг мигают цветные лампочки. Кажется, что-то доброе по радио…
Я стою на берегу огромного озера, сказочно красивого, вокруг туман, дождь закончился. Дальше по берегу что-то белеет. Иду не торопясь, прихожу в себя. У кромки воды стоит девушка в чем-то белом, вроде ночнушки, глаза закрыты… Она не обращала на меня внимания, а меня тянуло к ней, хоть я и понимал, что неприлично подглядывать. Ну решила местная селянка искупаться, зачем мешать? Я уже окончательно пришел в себя, поэтому повернулся и зашагал к автомобилю, но на прощание оглянулся… Ее нет. Нигде! Я подбежал к месту, где она стояла, увидел пузыри в трех метрах от берега…
Как же неудобно нырять в галстуке! Вода была холодная и прозрачная, как ключевая. Казалось, до девушки можно было достать рукой, она была яркой белой точкой, падающей вниз.





Когда я вытащил ее из воды, пошел ливень. Она не дышала, но от дождя казалось, что у нее из глаз лились крупные слезы. Я кричал, звал на помощь, хотел позвонить, но телефон остался в машине, да и что ответить, когда спросят «где вы находитесь?» Я не знал, где я! Только она и я. Наедине. Проверить дыхание, пульс… Освободить легкие от воды, непрямой массаж сердца… Еще… Еще… Дыхание, пульс. На шее еле-еле прощупывались удары сердечных молоточков, она порозовела и закашляла, полилась вода. Она смотрела непонимающими глазами на меня, потом взглянула так, как будто знала меня давным-давно. Она обнимала меня и целовала, а потом отстранилась, пошла вдоль озера, как будто с кем-то за руку, потом посмотрела куда-то в сторону и сказала негромко в пустоту: – «Прощай» и «Извини».
Через несколько дней я сидел у прекрасной блондинки дома, вокруг были ее друзья, она была весела, и ее глаза источали радость. Этот праздник они дали в честь меня, благодарили за спасение утопающей и даже преподнесли новый костюм со словами, что старый был ужасен. Она, даже теряя сознание в озере, это отметила





Хозяйка играла на гитаре и пела добрые старые песни. Напоследок она запела…
«Опустела без тебя Земля…
Как мне несколько часов прожить?
Так же падает в садах листва,
И куда-то все спешат такси…
Только пусто на Земле одной
Без тебя, а ты…
Ты летишь , и тебе
Дарят звезды
Свою нежность…»
Нахлынула волна печали, в ее глазах были слезы. Она пела пронзительно, пела сердцем и душой… или она плакала, а душа пела. Сердце же просто замерло.
«Так же пусто было на Земле,
И когда летал Экзюпери,
Так же падала листва в садах,
И придумать не могла Земля.
Как прожить ей без него, пока
Он летал, летал,
И все звезды ему
Отдавали свою нежность…»
Она пела, и звуки врезались так далеко и глубоко, что будили все, что уже давно уснуло и покрылось коркой безразличия. В этот момент я отчетливо видел его, вернее чувствовал его где-то рядом, ее любимого, который недавно разбился, летая в аэроклубе. Того, который, может быть, держал мою ногу на педали «газа», повернул меня к этому озеру и тащил всеми возможными и невозможными способами к этой женщине… Когда я ее откачал, и мы вызвали врача (при утоплении это важно, иначе могут быть очень серьезные последствия), она улыбнулась мне и сказала: – «Я беременна». Тогда я подумал, что ее кто-то бросил, и она решила с горя утопиться. Про аэроклуб я узнал уже потом. «Это он мне сказал, что я жду ребенка. Там, в озере, когда вы меня с ним спасали».
— Но я был один!!!
— Нет, он был рядом… Спасибо… Спасибо вам обоим.
У нее родился очаровательный сын, его назвали в честь отца, и вдвоем они счастливы. Малыш тоже уже засматривается на звезды и самолеты…
«Опустела без тебя Земля…
Если можешь, прилетай скорей…»

Источник- сайт фильма "тариф на спасение"